Хлеб наемника - Страница 25

«Надо бы сказать служивому, чтобы отправил домой», — вяло подумал я.

К сержанту подскочил толстячок в некогда приличной, но теперь уже драной одежде, с обрывком гильдейской цепи вокруг шеи…

— Господин офицер, я мастер гильдии пекарей! Прикажите, чтобы меня отпустили домой! — заголосил он, хватая сержанта за плащ.

— Пшел обратно, — рыкнул сержант, отпихивая несчастного.

— Господин офицер, у меня дома жена, трое детей и семеро учеников с подмастерьями! — не унимался мастер-пекарь.

— Пить надо меньше… — равнодушно обронил сержант, переводя взор на другого неудачника, оравшего, что он сын королевского стряпчего и его папа отрежет всем яйца и заставит их съесть без соли.

Мастер-пекарь рванулся к заманчиво приоткрытым дверям, но тут же влетел обратно, наткнувшись на солдат, что стояли на пороге и откровенно потешались над нами.

— Пять палок за попытку дезертирства, — негромко приказал сержант, кивнув на ремесленника. Взяв за плечо того, кто называл себя сыном стряпчего, встряхнул его:

— Этому — десять палок за грубость!

Солдаты, деловито подхватив упиравшегося сына стряпчего и обмершего от страха бюргера, торопливо, но без суеты, потащили несчастных к выходу. С улицы раздались удары и вопли.

…Наемник осмотрел толпу насмешливым взглядом и продолжил:

— Парни! Мне глубоко плевать, кем вы были — портовыми нищими, шлюхами или — графьями вкупе с прынцами! Если вы сюда попали, значит — получили королевский талер! А коль скоро вы его получили, то значит, принят аванс и извольте его отработать… Вы — наемники его величества короля Рудольфа! Завтра отправляетесь в учебный лагерь.

«Королевский талер… — вспомнил вдруг я. — Мать твою, влип!»

Вчера, когда допивал последнюю кружку, наткнулся языком на что-то твердое.

— Гы-гы-гы, — гадливо заржал сидевший напротив меня собутыльник, чья морда казалась знакомой. — Вот ты и попал!

Я выплюнул на ладонь добычу — серебряный кругляш с профилем короля Рудольфа.

— Поздравляю, солдат! — почувствовал я на плече твердую руку. — Ты принял талер!

Крепко зажав монету в кулаке, я попытался въехать кому-то по морде, но поднаторевшие в таких делах королевские вербовщики предвидели подобную развязку, потому, что было дальше, я уже ничего не помнил…

Человек пять бандитского вида возжелали пойти на штурм дверей. Имея опыт пребывания в закрытом помещении (видимо, тюремный) и ножи, решили взять в заложники сержанта… Дальше намерений у них не пошло. Наемник не стал звать на помощь подчиненных и даже не обнажил меч, а вытащил из-под плаща короткую дубинку: миг — и один из нападавших валялся на полу, второй и третий баюкали ушибленные руки, четвертый сидел на корточках и блевал. Пятый, отскочив в сторону, попытался укрыться за нашими спинами, но дубинка сержанта, превратившаяся в дротик, глухо стукнула его в лоб…

— Вынести на воздух, отлить водой и всыпать каждому по двадцать палок, — приказал сержант солдатам.

Желающих бунтовать больше не нашлось.

Большинство «рекрутов» отнеслись ко всему происходящему равнодушно, кое-кто беспокойно. Я, как ни странно, залюбовался действиями сержанта. В университете я слыл хорошим фехтовальщиком, но до наемника мне было ох как далеко…

Сержант и солдаты принялись выгонять нас на улицу, ставили в затылок друг другу, а потом заковывали в шейные рогатки, сбивая в партии по десять человек.

Из сараев, вроде нашего, вываливались помятые неудачники. Их «ковали» в деревянные колодки и отправляли вперед. Я не считал, сколько новых наемников получил король Рудольф, но не меньше пяти тысяч. Возможно, наемники-ветераны еще помнили собственный «вояж» с колодкой на шее, но никто из них не злорадствовал.

Помнится, профессор Томяни рассказывал, что именно так водили рабов, чтобы те не разбежались в пути. Рабство отменили лет триста назад. Стало быть, рабство отменили, но рабы остались.

Особенно тяжелым был первый день, когда мучило похмелье. Даже сегодня, по прошествии двадцати с лишним лет, этот день вспоминается как самый большой кошмар в моей непростой жизни. Пожалуй, хуже мне было только в пыточной камере…

Но человек — такая скотина, что может привыкнуть ко всему. Через седьмицу казалось, что мы так и родились с колодками на шеях… А чтобы хоть как-то избавиться от боли при соприкосновении колодки со свежими мозолями и ссадинами, наловчились на каждом привале засовывать между ошейником и шеей траву или лопухи.

В дороге мы познакомились. Я шел между двумя Жаками. Один из них сам отрекомендовался как Оглобля, а второго, чтобы не путать, обозвали Короткохвостом. Пока я думал, которое из дюжины имен, полученных при крещении, назвать, как Оглобля, ткнув на остатки университетской мантии, обозвал меня Студентом. И хотя я уже год как был бакалавром философии, учившимся в магистратуре (если так называть времяпровождение между лекциями и пивными…), но возражать не стал. Кличка была ничем не хуже и не лучше прочих. Но ее я носил недолго.

Четверо в нашей связке (включая меня) попали сюда случайно. Для остальных это был сознательный выбор. Двое пейзан считали, что королевская служба избавит их от нищеты, а смерть от меча или поноса пугала меньше, нежели вечное недоедание. Еще трое предпочли принять талер взамен бессрочной каторги… Короткохвост бежал от женитьбы на вдове брата.

В число таких же неудачников, как и я, входили мелкопоместный дворянин и двое ремесленников. На одном из первых привалов дворянчик пытался заговорить с нами свысока, за что получил чувствительный удар под ребро от Оглобли. Когда же ринулся в драку, то был немедленно награжден ударом дубинки, а выросший, словно из-под земли, сержант назидательно пояснил: