Хлеб наемника - Страница 6

Я уже собрался встать и идти на выручку трактирщика, как дружинники сами соизволили обратить на меня внимание.

— А ты почему с мечом? А, наемник! Тебе чё, наемник, особое приглашение требуется? Щас сделаю… — подошел ко мне один из парней и попытался ухватить меня за шиворот…

Не люблю, когда хватают так бесцеремонно. Впрочем, когда хватают с церемониями, тоже не люблю.

Убивать дурака не хотелось, поэтому пришлось взять его за руку и крепко пожать… Думаю, кости я ему не раздробил, но сломать — сломал, потому что парень, тоненько вереща, принялся кататься по полу. Двое других, не враз и понявшие, что случилось, бросились на меня.

— Ты, быдло? — завопил один, замахиваясь мечом. — Ты на кого хвост поднял, тварь безродная, сучий выкидыш?!

Этих я снял бросив в них косточками. Подумав, что я — человек добрый, «засветил» и в увечного, чтобы слегка приглушить его боль. Хороший был поросенок…

— Сколько с меня? — поинтересовался я у хозяина.

— Нисколько! — замахал тот руками. — Давно мечтал, чтобы им кто-нибудь морды набил. Без году неделя, как от сохи оторвали, а теперь власть показывают.

— А барон?

— А что барон? — пожал трактирщик плечами. — Ну пожалуюсь я ему, а что толку? Ну прикажет их выпороть, а потом?

— У барона только дураки служат?

— Да нет, есть и другие, — усмехнулся хозяин. — Но дураков больше…

— Ну ладно, — вздохнул я, осматривая троицу.

У одного на поясе болтался кошелек. Срезав его, я высыпал на столик деньги — талер и с десяток медяков:

— Хватит?

Трактирщик замотал было головой, но передумал и сгреб монеты. Все равно на меня спишут! Потом притащил каравай хлеба, окорок и полголовки сыра. Протянув припасы, уважительно проговорил:

— Это вам в дорогу, господин… рыцарь.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я, упрятывая вкусности в сумку. Поправлять трактирщика, уверяя, что я не рыцарь, не стал.

Во дворе между тем разыгрывался спектакль. Двое оставшихся молодцов, зашедшие в конюшню, вылетели с воплями… И чего совались, если гнедой еще не доел свой обед?

Посмотрев на растерянных парней, потиравших ушибленные бока, я зашел внутрь. «Подожди немного!» — мотнул головой жеребец, торопливо дожевывая овес, которого хватило бы на трех меринов! Его, кстати, не волновало, что пускаться в путь-дорогу с набитым брюхом вредно для здоровья.

Когда мы были готовы (гнедой оседлан, а имущество заняло привычное место), я вывел Гневко из конюшни и обнаружил, что нас взяли в полукольцо человек пятнадцать верховых с пиками наперевес.

Я перекинул щит на грудь, раздумывая — запрыгнуть ли в седло и прорываться без боя (а проще говоря — удрать!) или немножко повоевать? Разумеется, пятнадцать всадников — это сила, но… Большинство дружинников — крестьянские парни, взявшие в руки копья не более чем лет пять назад. Для нас с Гневко они серьезной опасности не представляли. Воевать умеют только с такими же, как сами.

Были тут и более серьезные люди. Один, лет тридцати пяти, судя по гордым повадкам и хорошим доспехам — сам барон, и с ним троица: один — постарше меня, в короткой кирасе, возможно капитан, да двое парней в рубахах из толстой кожи.

— Ты кто такой? — взревел барон. — По какому праву избил моих людей?

— Артакс, наемник. Людей твоих я не бил, а поучил хорошим манерам, — почтительно ответил я на оба вопроса.

— Своих людей могу наказывать только я! — веско изрек барон. — А не всякая шваль, что бродит по дорогам. Понял?

— Понял, — покладисто ответил я, решив, что придется драться.

— Ну а раз понял — останешься жив. Отделаешься поркой и штрафом.

— И что ты с меня собираешься взять? — поинтересовался я. — С дорожной-то швали?

— Конь у тебя неплох… — задумчиво сказал барон, оглядывая Гневко цепким взглядом. — Слишком хорош для «пса войны».

— Тут вы, господин барон, абсолютно правы! — весело согласился я. — Но он мне самому нужен!

Капитан, потрогав шрам на щеке и, видимо, вспоминая что-то такое, личное, зашептал:

— Господин барон… Этот наемник опасен…

— Ты что, Виктор? — кипя от гнева, спросил барон. — Боишься какого-то вшивого наемника? Подумаешь, псина…

— Господин барон, — почтительно, но твердо проговорил капитан. — Это не простой пес. Он нам половину дружины положит. А эти дураки сами стали задираться.

Я посмотрел на капитана чуть внимательней. А он непрост… И барон был далеко не дурак — понимал, что если один наемник не боится целой дружины, то это что-то да значит. Еще чуть-чуть, и мы бы мирно разъехались, но все испортил молокосос, не понимавший, почему пятнадцать не должны связываться с одним?!

— Да как ты с его светлостью разговариваешь, быдло? — яростно заорал юнец, нацеливая копье…

Парень пробил бы меня насквозь, если бы попал… А я лишь чуть-чуть отодвинулся, и удар, пришедшийся в пустоту, вырвал дружинника из седла, уготовив ему встречу со стеной конюшни.

На меня ринулись еще двое. Отобрав у одного копье и действуя им как боевым шестом, выбил обоих из седла…

— Назад! Все назад! — заорал капитан, бросаясь между мною и дружинниками.

— Вроде бы никого не убил, — буднично заметил я.

Боя не получилось. Барон посмотрел, как его люди (судя по виду — не самые неумелые!) приходят в себя, отвернулся, делая вид, что меня вообще не существует.

Оторвавшись, я услышал, как взводится тетива арбалета, и мы с Гневко едва успели отскочить в сторону…

Виктор добросовестно пытался построить отряд. И не его вина, что не успел: я начал бросать ножи, и капитан упал первым. Оба сержанта получили легкие ранения — поводья держать смогут, а махать мечами — нет! Ну а арбалетчика я щадить не стал… Дружинники защищались храбро, но бестолково. Возможно, они сражались бы лучше, если бы их атаковало человек десять-пятнадцать, да на широкой местности. Парни мешали друг другу, цепляясь копьями за щиты соседей. Когда я въехал в середину отряда, они уже проиграли, не догадавшись, что нужно отбросить копья и схватиться за мечи. И уж никто не ожидал, что гнедой жеребец будет играючи опрокидывать их коней, топтать копытами спешившихся и кусать за руки…