Хлеб наемника - Страница 30

— Да ты спятил! — возмущенно сказал Кольрабстен, отфыркиваясь.

— Как тебя зовут? Должность?

Трудно сохранять надменность, если ты привязан к лавке в голом виде, но мой «подопечный» честно пытался это сделать.

— Я — Кольрабстен, купец! — упорствовал он.

Ну точно — не понял… Я вылил на него еще одно ведро. Фрау Ута — женщина основательная, поэтому бочка всегда полная. Не знаю, то ли у него предвзятое отношение к воде, то ли она была слишком холодной, но «клиент» завопил:

— Да что тебе нужно?

«Наверное, проблемы с памятью…» — решил я, выливая на него еще одно ведро.

— Да скажу я, все скажу. Что ты хочешь узнать? — завопил Кольрабстен.

— Я хочу узнать ответ на свой вопрос, — уточнил я, выливая на него очередное ведро в два приема.

Кажется, начал понимать…

— Я — первый епарх канцелярии спагиария западных номов Великой империи ромеев Прокопий Зарий, — отчаянно заголосил «купец», с ужасом наблюдая, как я зачерпываю еще одно ведро…

Я мысленно перевел зубодробительный чин моего гостя. Значит, визитер — начальник разведки наместника императора в западной части Восточной империи, что именует себя Великой империей ромеев и до сих пор считает все «варварские» королевства своей территорией. Как я помнил, герцогство Фалькенштайн и земли вольных городов назывались когда-то Немедией, провинцией империи. Забавно, но и другие империи, числом две (если уже не три), считают себя наследниками империи ромеев.

— Зачем ты сюда прибыл?

Кажется, первый шок у него прошел, потому что Прокопий перестал оглядываться на ведро, а приготовился мужественно молчать, перенося страшные мучения в виде холодного душа. Что же, придется слегка изменить методу…

Присев у ног первого епарха, я придвинул к себе подставку с факелом и, достав маленький кинжал, принялся делать маникюр. Делал не спеша, старательно, любуясь каждым выровненным ногтем.

Я молчал, а вот господин Зарий нервничал. Издержки профессии. Он, как никто другой, знал, что под пытками человек рассказывает все, что знает… Когда я закончил на правой руке и перешел к левой, епарх «созрел»:

— Наместник западных номов Великой империи Свир Огнен уполномочил меня провести переговоры. Император поручил ему ввести Немедию под корону империи!

— А где связь с герцогом Фалькенштайном? — почти натурально удивился я.

— Владелец земель, называемых ныне герцогство Фалькенштайн, приняв под свою руку графство Лив, становится властителем провинции Немедия. Его величество император готов даровать герцогу корону базилевса, если тот признает своим сюзереном Великую империю спартиотов. Я прибыл к герцогу для проведения переговоров и узнал, что последняя помеха объединению — город Ульбург. Я не мог явиться к наместнику, не убедившись, что Ульбург действительно может стать преградой, а его оборону возглавил опытный стратег…

«Гнедого нет, он бы посмеялся! Я — стратег…» — усмехнулся я и, напустив на себя загадочно-торжественный вид, как и подобает «стратегу», поинтересовался:

— Поэтому решил убрать препятствие с дороги?

— Да, — кивнул Прокопий. — Теперь я понял, что две с половиной тысячи талеров — это очень мало. К сожалению, я располагаю только тремя тысячами, но готов написать расписку от имени империи еще на пять тысяч талеров. Или на тысячу золотых солидов.

— Между Восточной империей и будущим королевством лежит с тысячу миль. Какой смысл герцогу становиться сюзереном императора?

— Для нас важен сам прецедент, — высокомерно объяснил Зарий. — Империи неважно, сколько миль разделяют ее владения!

«Ай да герцог, — подумал я. — Он получает корону отделавшись присягой, которая не будет ничего стоить!»

— Я пришел не один, — вдруг злорадно улыбнулся епарх. — У моих людей строжайший приказ — если я не выйду к ним в течение часа, они должны ворваться в гостиницу. Теперь ты можешь меня убить… — добавил он, закрывая глаза.

— Убивать? — удивился я. — Зачем?

Я разрезал веревки и показал Прокопию на груду его одежды. Епарх неуверенно пошевелил затекшими руками и стал одеваться, озадаченный моим миролюбием.

— Кстати, сколько там людей? — задал я непраздный вопрос.

— Пятеро, — буркнул он, пытаясь залезть в слипшиеся штанины. Потом поинтересовался: — Ты хочешь убить меня во дворе, чтобы не тащить тело по лестнице? Но учти — мои люди уже в гостинице. Если я выйду, то прикажу им уйти.

Прокопий Зарий прислушался. Сверху не доносилось ни звука — ни женских криков, ни шума выламываемых дверей. Только с улицы послышалось что-то похожее на человеческий выкрик и ржание…

— Пойдем, — пихнул я епарха. — Посмотрим, остался ли кто-нибудь живой.

То, что предстало изумленному до ужаса взору епарха и моему, более привычному, глазу: Гневко, деловито перетаскивавший в конюшню безжизненное тело одного из людей Прокопия.

Во дворе, в лужах крови, лежало еще двое, уже мертвые.

— Ты не мог аккуратнее? — укорил я гнедого.

Дать достойный ответ ему помешала занятая пасть, а копыта к переноске тел не приспособлены…

— Ладно, оставь, — махнул я рукой, и конь радостно выплюнул кусок плаща, за который тащил тело в конюшню. — А вообще, молодец, — похвалил я друга.

— И-и-го! — согласился конь, а потом показал на конюшню: — Гы-го-го! — намекая, что ежели прятать не нужно, так и ему такие соседи ни к чему.

Осмотрев тела — два в конюшне и три во дворе, обнаружил, что убитых только двое. Гневко — дисциплинированный парень. Сказано, постарайся не убивать, он и старался…